Англ. Uriah Heep. Вариант транскрибации — Юрайя Хип (Гип). Персонаж романа Ч. Диккенса «Жизнь Давида Копперфилда, рассказанная им самим» (1849 г.), подлый клерк, обделывающий свои темные делишки за спиной патрона, воплощение внешнего смирения и коварства, главный злодей в романе да, возможно, и во всем творчестве Диккенса.
Урия Хип — отвратно яркая по-своему личность. Для создания его образа Диккенс взял внешность скелета, наделил его тактильными свойствами пресмыкающегося (склизкий, холодный) и прибавил отчаянной рыжины в шевелюру, ведь главные хитрецы сказок — лисы — тоже рыжи. «Когда фаэтон остановился у двери, в окне первого этажа (в круглой башенке, являвшейся частью дома) появилась и тотчас же исчезла физиономия, напоминавшая лицо мертвеца. Вслед за этим открылась сводчатая дверь, и лицо высунулось наружу. Оно и теперь, как и в окне, походило на лицо мертвеца, хотя кожа была чуть-чуть красноватая, какой она бывает иногда у рыжих. Это был рыжий подросток лет пятнадцати, как могу я теперь установить, но казался он гораздо старше своих лет; его коротко подстриженные волосы напоминали жнивье; бровей у него почти не было, ресниц не было вовсе, а карие глаза с красноватым оттенком, казалось, были совсем лишены век, и, помню, я задал себе вопрос, как это он может спать. Он был костляв, со вздернутыми плечами, одет в благопристойный черный костюм, застегнутый на все пуговицы до самого горла, подвязанного узеньким белым шейным платком, и я обратил внимание на его длинную, худую, как у скелета, руку, когда он, стоя у головы нашего пони, потирал себе рукой подбородок и смотрел на нас, сидевших в фаэтоне… Мы вылезли из фаэтона и, оставив Урию Хипа сторожить пони, вошли в длинную, низкую, выходившую на улицу гостиную, из окна которой я увидел, как Урия Хип дунул в ноздри пони и мгновенно прикрыл их рукой, словно наводил на него порчу».
Урия Хип и его мать всю жизнь до того, как обосноваться в доме мистера Уикфилда, провели в заведениях, где их питомцам внушали, что они люди ничтожные. Это воспитало в Урии Хипе привычку постоянно самоуничижаться, тем более, что он хитер, умен и рано догадался: это отличный способ при его отталкивающей внешности влезть в доверие к человеку и затем манипулировать им. В сущности, такой характер вполне достоин пера Ф. М. Достоевского (да и нередко у него встречается): внешнее ничтожество лишь подстегивает внутренние амбиции человека, делает его беспощадным хищником и палачом. И циником: ведь лицемеря и играя ничтожество, Хип уверен в своем превосходстве над теми, кого он разыгрывает. К тому же Хип жесткий прагматик: его цель — добиться больших денег и возможности утвердиться в обществе не жалким приживалом, а на правах хозяина. Мощная энергетика этого персонажа и его подлинная «завоевательская» суть обнажаются в сцене разоблачения.
Самый знаменитый роман Ч. Диккенса нередко рассматривают чуть ли не как художественную автобиографию. Это не так: при всех перекличках с биографией автора Диккенс представил некий обобщенный образ и жизненный путь честного английского джентльмена середины 19 века. Роман писался в переломный для европейской истории момент: революции 1848—1849 гг. покончили с остатками феодализма на континенте, в Англии эти годы — апогей борьбы трудящихся за свои права. Поэтому социальный аспект романа для автора был ничуть не менее важен, чем автобиографический — вот почему некоторые персонажи второго плана получили здесь такое значение. К ним, в первую очередь, относится образ Урии Хипа.
Главный герой романа — Давид Копперфилд, рано лишившийся родителей и испытавший всю тяжесть участи сироты в холодном и равнодушном мире. На его счастье, он встречает свою тетушку суровую и добрую мисс Тротвуд, которая помогает ему встать на ноги. Но повзрослеть — не значит застраховаться от всех возможных опасностей. Когда Дэви наступает пора продолжить образование, он переезжает в дом юриста мисс Тротвуд г-на Уикфилда. Здесь он встретится со своей будущей женой — прекрасной и доброй Агнес (дочерью Уикфилда). Здесь же будет подстерегать его и главная опасность для положительных персонажей романа в лице клерка Уикфилда некоего мистера Урии Хипа. Этот похожий на живого мертвеца тип опутывает Уикфилда интригами, прибирает к рукам дела его фирмы и разоряет мисс Тротвуд. К тому же он домогается Агнес. Однако честный и безалаберный другой помощник Уикфилда мистер Микобер (отчасти списанный с отца автора) и верный друг Копперфилда Трэдлс выводят Хипа на чистую воду, разоблачают все его преступные аферы и возвращают мисс Тротвуд ее состояние. Со временем Копперфилд женится на Агнес и придет к своему прочному счастью, а Урия Хип будет сидеть в тюрьме, начальником которой станет омерзительный садист мистер Крикл — бывший директор школы, где Копперфилд обучался. Добро и правда, таким образом, восторжествуют.
Пожалуй, мистер Хип — один из самых колоритных злодеев во всей английской литературе. Это не просто злодей, но именно британский злодей времен королевы Виктории — эпохи, когда в английском обществе восторжествовала мораль святош и ханжей, прикрывавшая бесчестную, жестокую и зачастую преступную социальную практику «дикого капитализма». Урия Хип, как и Мэрдстоны (отчим Копперфилда и его сестра) — типичные герои тех лет, вполне-вполне столпы общества, и писателю надо было иметь немало мужества, чтобы сорвать с них маску благопристойности. 20 век переосмыслил некоторые эстетические и этические постулаты Диккенса, и вот уже в 1969 г. известная английская рок-группа назвала себя в честь гения зла Урии Хипа — Uriah Heep.
«Будь смиренным, и ты добьешься своего».
«Вспомните, что ещё ни один алчный плут не останавливался вовремя, и это неизменно приводило его к гибели. Это так же непреложно, как и то, что все мы умрём».
«— Недурная компания, нечего сказать! — так же приглушенно выговорил Урия, вытирая длинной тощей рукой липкий пот со лба. — Подкупить моего клерка, чтобы он меня оболгал! А ведь он из тех же подонков общества, что и вы, Копперфилд, — вы тоже были подонком, пока кой-кого не разжалобили… Убирайтесь, пока еще есть время!.. Я знал, что раболепие его фальшиво, а все его поведение — гнусное притворство, но все же до того момента, когда с него слетела маска, я не представлял себе в полной мере, насколько он лицемерен».