Англ. Tom Joad. Главный герой романа Дж. Э. Стейнбека «Гроздья гнева» (1939 г.), простой американец, безработный 1930-х гг., родом из Оклахомы, отмотавший четыре года в тюрьме; он пытается найти вместе со своим семейством удачу в годы Великой депрессии. По мысли автора, во многом — типичный герой из самых глубин американского народа.
«Человек этот выглядел лет на тридцать, не больше. Глаза у него были тёмно-карие, с желтоватыми белками, скулы широкие, по обе стороны рта залегли две глубокие морщины. Зубы выдавались вперёд, но их не было видно, потому что он держал губы сомкнутыми; руки были огрубевшие, ногти толстые и твёрдые, как ракушки. В выемке между большим и указательным пальцами и на мясистой части ладоней поблескивали мозоли. Человек был одет во всё новое – недорогое и новое. Козырёк его серой кепки даже не успел погнуться, и пуговка на нем ещё сидела на месте. Кепка не потеряла формы, не обвисла, как это бывает, когда головной убор служит одновременно и сумкой, и полотенцем, и носовым платком. Серый костюм из дешёвой грубой материи тоже был настолько новый, что на брюках ещё сохранилась складка. Нестираная синяя рубашка торчала колом. Пиджак был ему слишком широк, а брюки коротки, не по росту. Пройма приходилась ниже, чем следует, но рукава все равно не доходили до запястий, полы пиджака болтались спереди. На ногах у него были новые коричневые башмаки армейского образца, подбитые гвоздями и с железными пластинками, вроде маленьких подковок, чтобы не сбивать каблуков».
Том простой парень, не мастер много говорить. Живёт он в соответствии со своим главным правилом: «Я живу тихо и зря никого не обижаю». Он тёртый калач: опыт тюрьмы сказывается: «…убил я одного молодчика. Заработал семь лет. Отделался четырьмя годами, потому что знал, как себя там вести».
Лето 1936 года Стейнбек провёл среди сезонных сельскохозяйственных рабочих Калифорнии. Он собирал материал для книги очерков о них. Писателя потрясло, что в большинстве своём эти работяги и бедняки — не нищие эмигранты из Мексики (как считало общественное мнение Америки), а стопроцентные американские граждане, которые бьются в тенетах беспросветной нужды. Через три года Стейнбек создал свой самый знаменитый роман. Его название (собственно, цитату из Откровения Иоанна Богослова) подсказала автору жена Кэрол.
Роман 1939 года стал классикой американской литературы, хотя и был запрещён в нескольких штатах за «неприличную» лексику. Но как же обойтись без неё, если герои здесь — сплошь работяги и голытьба штата Оклахома, «оки», которые вынуждены покинуть родные места в поисках счастья, ибо поля их иссушены пыльными бурями и отобраны банками, а в Штатах свирепствует Великая депрессия? Станет ли краем обетованным для семейства Джоудов Калифорния?.. Вот они колесят на своём раздолбанном грузовичке по бескрайним кукурузным полям, но счастья нет и нет — и даже на прокорм грошей не находится. Зато навстречу им бегут волны таких же бедняков, не нашедших заработка в благодатной вроде бы Калифорнии…
Но, похоже, Джоудам и в Калифорнии ничего не светит. По ходу дела они теряют самых старших — деда и бабку; покидает семью и уходит в неизвестность старший сын Ной (словно оправдывая библейское своё имя, он должен начать новую жизнь на берегу реки — впрочем, с не меньшей вероятностью и погибнуть). Дочь Джоудов Роза Сарона теряет мужа и рождает мёртвого ребенка. Второй сын Джоудов Том скрывается от полиции: он случайно убил человека. Примкнувшего к Джоудам бродячего проповедника Кэйси забирает полиция за «красную пропаганду». А он, Кэйси, уж и не знает, проповедовать ли ему терпение и послушание, как учит Евангелие, или классовую борьбу, как подначивает его логика самой жизни.
А она, эта логика жизни, здесь просто невероятна! Ведь голод навалился на американцев не потому, что еды не хватает, как в наш фирменный российский «недород», а потому, что её, напротив, переизбыток. И вот уже продукты уничтожают на глазах голодных людей, чтобы не сбить цены: «То, над чем трудились корни виноградных лоз и деревьев, надо уничтожать, чтобы цены не падали, — и это грустнее и горше всего. Апельсины целыми вагонами ссыпают на землю. Люди едут за несколько миль, чтобы подобрать выброшенные фрукты, но это совершенно недопустимо! Кто же будет платить за апельсины по двадцать центов дюжина, если можно съездить за город и получить их даром? И апельсинные горы заливают керосином из шланга, а те, кто это делает, ненавидят самих себя за такое преступление, ненавидят людей, которые приезжают подбирать фрукты. Миллионы голодных нуждаются во фруктах, а золотистые горы поливают керосином. И над страной встаёт запах гниения».
Тому Джоуду предстоит побыть и в рядах штрейкбрехеров, и поучаствовать в драке — а это значит, что он, досрочно отпущенный, но самовольно покинувший штат Оклахому и нарушивший закон, вернётся в тюрьму. Вину за избитого берёт на себя Кейси. Постепенно к Тому приходит осознание того, что только в спайке с другими бедняками можно добиться правды и справедливости. В одной драке он случайно убивает полицейского, который набросился на Кейси. У Тома перебит нос, его разыскивает полиция — дважды убийцу и с такой очевидной приметой на лице! Том прячется в зарослях, мать тайком носит ему еду, но младшая сестрёнка проговаривается, что её брат убил человека. Том решает оторваться от семьи и уйти в проповедники, по стопам Кейси — поднимать рабочих на борьбу за свои права. Роман завершается символической сценой: Джоуды находят в сарае умирающего от голода человека. Сестра Тома Роза Сарона, только что потерявшая ребёнка, начинает кормить его грудью. Символический смысл этой сцены: народ неистребим в своей жажде добра.
Некоторые историки считают, что в начале 30-х в Америке умерло от голода около пяти миллионов человек! И Стейнбек, преотлично знавший положение дел, свидетельствует в своём романе: «В сараях с дырявыми крышами, на мокром сене, женщины, задыхавшиеся от воспаления легких, рожали детей. А старики забивались в углы и умирали там, скорчившись так, что коронеры не могли потом расправить их окоченевшие тела. По ночам отчаявшиеся люди смело шли в курятники и уносили с собой кудахтающих кур. Если в них стреляли, они не пускались наутёк, а всё так же хмуро шагали по воде, а если пуля попадала в цель, устало валились в грязь».
Своеобразен стиль романа. Тут и острая публицистика, и проповедь, и эпос об американском простом народе в лице типичных его представителей. Во всём этом ключевое слово — «народ». Мать семейства Джоудов говорит: мы народ, мы живём и живём, и поэтому (добавлю уж от себя) мы непобедимы, бессмертны. Писатель не раз говорит о гроздьях гнева, зреющих в душах простых людей, которым отказано даже в праве честным нелёгким трудом заработать себе на хлеб. Великая депрессия поставила под сомнение основы американского жизнеустройства, самого капитализма, и автор пишет об этом прямо: «Это преступление, которому нет имени. Это горе, которое не измерить никакими слезами. Это поражение, которое повергает в прах все наши успехи. Плодородная земля, прямые ряды деревьев, крепкие стволы и сочные фрукты. А дети, умирающие от пеллагры, должны умереть, потому что апельсины не приносят прибыли. И следователи должны выдавать справки: смерть в результате недоедания, потому что пища должна гнить, потому что её гноят намеренно».
Впрочем, революционных, «последних» выводов Стейнбек не делает.
В главном романе Стейнбека много горечи, много силы витальной, жизненной, много и пафоса. «Наш неисправимый философ-дилетант», — так называли автора снобы. Но их скепсис не может перебить художественной силы этого текста и его веры в человека — веры беззащитной, отважной, неистребимой. Эти истины мы постигаем сейчас, в новой России, и в контексте нашей жизни звучат они то чересчур наивно, то зажигательно: «Голодным и сытым тесно вместе», «Сколько у тебя есть в кармане, на столько у тебя и свободы». Герои романа простые и вместе с тем сложные. И проповедник Кэйси, и всё колоритнейшее семейство Джоудов, и те, кого они встретили на пути к выживанию, кто им помог в этом и кому помогли они… Смысл этой книги свеж, горек, а порой может показаться кому-то и опасным.
«В душах людей наливаются и зреют гроздья гнева — тяжёлые гроздья, и дозревать им теперь уже недолго».
«Отчаяться каждый может. А вот чтобы совладать с собой, нужно быть человеком».
«Люди бегут от того ужаса, который остался позади, и жизнь обходится с ними странно — иной раз с жестокостью, а иногда так хорошо, что вера в сердцах загорается снова и не угаснет никогда».