Персонаж романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» (1878–1880 гг.), средний сын помещика Федора Павловича Карамазова, интеллектуал, западник и атеист, враждебный основным идеям автора.
Подкаст о персонаже. Читает Валерий Бондаренко.
Примечательно, что развернутого описания внешности Ивана в романе нет. Весь образ как бы сведен к его духовной составляющей. А она такова, что, во-первых, Иван ото всех таится, старается наблюдать больше, чем говорить; во-вторых, он ведь и от себя таится, боится перед собой обнаружить свои реальные чувства (в частности, желание смерти отца). В инсценировках Иван обычно в очках и чисто, прилично одет.
В детстве Иван был замкнутым, нелюдимым и рано обнаружил большие способности в учении. Внешне спокойный, корректный, подтянутый, взрослый Иван производит впечатление европейца. Впрочем, так оно ведь и есть (по Достоевскому): Иван «любит Европу, кладбище прошедших действий». Иван выраженный интроверт, тем более, что его идеи не могут найти поддержки в патриархальном Скотопригоньевске. Кроме разговоров с Алешей и Дмитрием (да еще и со Смердяковым), здесь у него нет возможности «выпустить пар», снять эмоциональное перенапряжение. Так что срыв Ивана в сумасшествие вполне обоснован бытово и психологически. Но Достоевский, конечно, видит в нем и некий глубоко символический смысл. Смердяков по-своему очень точно характеризует некоторые особенности Ивана: «Умны вы очень-с, деньги любите, почет тоже любите, потому что очень горды, прелесть женскую чрезмерно любите, а пуще всего в покойном довольстве жить и никому не кланяться — это пуще всего-с… Вы, как Федор Павлович, наиболее-с, изо всех детей на него похожи вышли, с одной с ними душой-с». Но Смердяков в Иване видит лишь близкие и себе черты, он слишком рационализирует его характер. Между тем Ивану свойственны и горячее сочувствие страдающим, и муки совести, совершенно чуждые Смердякову. (В этой недооценке характера Ивана, его духовного и эмоционального содержания — главный просчет Павла Федоровича.) В самом деле, ведь не из-за одной только его образованности благоговеют перед Иваном и Дмитрий, и Алеша, чувствующие значительность его личности.
Средний сын Карамазова Иван — «ума палата», «мыслитель» в свои 23 года, в немалой степени списан со знаменитого философа Владимира Соловьева, в котором современники отмечали игру хитрого, насмешливого, холодного беса при всей его красиво красноречивой религиозной экзальтации. Также прототипом считается друг юности автора И. Шидловский, лицом и душой очень похожий на Соловьева, поклонник поэзии Ф. Шиллера. Если Митя — во многом Достоевский своей романтической юности, то Иван (по своим взглядам) — Достоевский-атеист и социалист, каковым тот был, посещая кружок М. В. Петрашевского в конце 1840-х гг. В «Карамазовых» Иван — главный оппонент позднего, религиозно настроенного автора. Но именно ему Достоевский доверяет и самые тягостные свои сомнения, и самые сложные интеллектуальные пассажи. Образ Ивана завершает в творчестве Достоевского линию героев — «мыслителей и бунтарей» (Раскольников, Ставрогин). Первоначально именно его намечал писатель в убийцы Федора Павловича Карамазова.
Иван, как и Алеша — сын Карамазова-старшего от второго брака. Ивану повезло получить хорошее образование, но там же, «в столицах», он заразился атеизмом и индивидуализмом. Братьев влечет к Ивану, потому что он самый образованный и умный из них, он может ответить на мучающие их «проклятые вопросы». Между тем эти вопросы мучают и его самого. Один из важнейших постулатов Ивана: человек, не имея над собой нравственного авторитета бога, которого, возможно, и нет, может выносить приговор другому, решать, насколько тот достоин жизни. (Тот же «Наполеонов комплекс», который терзает Раскольникова.) В этом роковом пункте и сходятся умный европейски просвещенный Иван и вроде бы темный, порочный, жалкий лакей Смердяков. Именно Иван как бы дает санкцию Смердякову убить отца, обосновывая ее философски — так, во всяком случае, считает сам Смердяков. Итак, Ивана волнуют два главных вопроса: можно ли признать злой и порочный мир творением бога и как переустроить этот мир к лучшему? По мысли Ивана, такой полный зла мир бог создать не мог, и значит, бога нет. Выходит, и «все человеку дозволено». Оптимальное же мироустройство для «толпы», для человечества есть мироустройство по Великому инквизитору, который убежден, что народу нужны покой, достаток и счастье, а не духовные искания: «лучше поработите нас, но накормите нас». Во вставной новелле «Легенда о Великом инквизиторе» (она проходит в романе как поэма в прозе Ивана) несмотря на антураж средневековой Испании Достоевский создает гениальную картину возможного будущего тоталитарного общества, о котором Великий инквизитор говорит Христу: «Мы исправили подвиг твой и основали его на чуде, тайне и авторитете. И люди обрадовались, что их вновь повели как стадо». Мучаясь угрызениями совести (ведь он и впрямь морально оказался в одной лодке с мерзким Смердяковым!) и не имея внутренней опоры в виде веры, Иван лишается главного своего достоинства и достояния — он сходит с ума.
Для современников Достоевского и особенно для поколения Cеребряного века образ Ивана — пожалуй, самый важный, главный образ романа, потому что он с наибольшей полнотой воплощал их сомнения, которые подпитывались и модной тогда философией Ф. Ницше с его лозунгом «Бог умер». Русская религиозна философия первой половины 20-го века (В. В. Розанов, Н. А. Бердяев и др.) особенно пристально разбирала идеи и образ именно Ивана Карамазова, ведь Иван задает и автору, и его героям, и читателю самые болезненные вопросы, не успокаивает, а будит их мысль. Анри Труайя подытожил свою биографию Ф. М. Достоевского, пожалуй, объективней всех: «Достоевский в своем творчестве не дает ответов — он ставит вопросы, и мы, прочитав Достоевского, уже не те, кем были до этого».
«Слушай: если все должны страдать, чтобы страданием купить вечную гармонию, то при чем тут дети, скажи мне пожалуйста? Совсем непонятно, для чего должны были страдать и они, и зачем им покупать страданиями гармонию?.. слишком дорого оценили гармонию, не по карману нашему вовсе столько платить за вход. А потому свой билет на вход спешу возвратить обратно. И если только я честный человек, то обязан возвратить его как можно заранее. Это и делаю. Не бога я не принимаю, Алеша, я только билет ему почтительнейше возвращаю».
«Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека, как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, перед кем поклониться».
«…уничтожьте в человечестве веру в своё бессмертие, в нем тотчас же иссякнет не только любовь, но и всякая живая сила, чтобы продолжать мировую жизнь. Мало того: тогда ничего уже не будет безнравственного, все будет позволено…»