Герой автобиографической повести Б. Ш. Окуджавы «Будь здоров, школяр!» (1961 г.), наивный интеллигентный юноша. Попав на фронт, он проявляет самые неожиданные для себя свойства.
Подкаст о персонаже. Читает Валерий Бондаренко
Про внешность Школяра мы ничего не знаем кроме того, что у него «глаза хорошие». Так сказала связистка Нина.
Текст повести лирический, самоанализа тут мы не найдем, но характер Школяра представляется типично «ботаническим» — несмотря на суровые фронтовые обстоятельства — интеллигентным в самом лучшем смысле этого слова.
Булат Окуджава попал на фронт в 17 лет. Он был минометчиком, под Моздоком его ранило. Собственно, эта безыскусная, похожая на записи огрызком карандаша в школьной еще тетрадке, на коленке, на горячем передке орудия повесть — о тех днях. Это первый прозаический опыт Окуджавы, созданный в годы особенного успеха «лейтенантской прозы» военного поколения с ее правдивым рассказом о фронтовых буднях, о войне, какой она была в реале, без беллетристического глянца и грубого пропагандистского пафоса. Свободное дыхание хрущевской оттепели им это, наконец, позволило.
Герой повести — книжный московский мальчик, этакий «ботаник», совершенно не приспособленный даже к «простой» мирной жизни. А здесь!.. Он постоянно попадает в ситуации комические, трагические и трагикомические, и диву даешься, как жив остается. Кровь и потери, первая любовь и постоянная угроза собственной жизни, — все, как оно и должно быть в прозе о войне. На одной линейке — гибель другого человека и неустроенный быт. Смерть другого — повседневное, подчас ежечасное бытовое явление: «Вот она идёт, рядом с ней незнакомая связистка. Вдруг вдалеке разрыв. Кто-то кричит: “Ложись!” Я вижу, как Нина медленно поднимается с грязного снега, а та, другая, лежит неподвижно. Это первая наша мина. Я потерял ложку. Есть нечем. Ем кашу щепочкой. Мы идём в наступление. “Что у тебя с ладонями?” — спрашивает старшина. Ладони мои в крови. “Это от минных ящиков”, — говорит Шонгин. Сашка Золотарев делает на палочке зарубки в память о погибших. На палочке уже не осталось места». Теперь Школяр на себе испытывает, что лишь было предисловием к фронтовому опыту, что было у него в военном училище: «Я вспоминаю, как на последнем комсомольском собрании, когда мальчики один за другим клялись погибнуть за Родину, Женя, которую я любил тогда, сказала: “Мне жаль вас, мальчики. Войне нужны молчаливые, хмурые солдаты. Не надо шуметь”. — “А ты?” — крикнул кто-то. “Я тоже пойду. Только не буду кричать и распинаться”». У него как бы роман, исключительно платонический со связисткой Ниной. Ей нравится этот интеллигентный парень, но он для нее «малявочка», и она оставляет отношения на черте для Школяра романтической. Вдруг Школяра ранит в ногу — не в бою, а как-то вот походя: так на фронте часто бывает. Он отправляется в лазарет. Финал повести оптимистический, но и печальный: «В барак вносят новых раненых. Один из них злой, из миномётной. Он говорит, что все наши убиты: и Коля, и Сашка, и комбат. Он остался один. “Врёшь ты все”, — кричу я. “Врёт он”, — говорит кто-то. “Ты не слушай, — говорит сестра. — Он ведь не в себе”. — “Наши вперёд идут”, — говорю я. Мне хочется плакать и не от горя. Плачь. У тебя неопасная рана, школяр. Ты ещё поживёшь».
Если чем и выделяется первый прозаический опыт знаменитого барда из общего ряда «лейтенантской прозы» тех лет — это совершенно четкой установкой на отсутствие всякой «пропаганды». Пропаганда здесь одна: образ главного героя, который просто какой-то «антисолдат» по душевному складу. Наверное, так — безо всяких идеологических подпорок, лишь как данность смертельной опасности лично себе и своим товарищам — воспринимают войну те, кто оказался на передовой в других войнах, смысл которых для рядового бойца бывает не так уж и ясен. «Лишь бы не было войны!» — эта бытовая присказка советского военного и послевоенного поколения очень точно выражает главный горестный вывод из любого военного опыта. Это очень антивоенная повесть и очень она… «сегодняшняя»!
«Моздокская степь. Идет война с фашистской Германией. Я — боец, минометчик. Я москвич, мне восемнадцать лет, второй день на передовой, месяц в армии, и я несу командиру полка "очень ответственный пакет". Где этот командир — неизвестно. А за невыполнение задания — расстрел. Кто-то силой втягивает меня в окоп. Объясняют, что еще сто метров, и я нарвался бы на немцев. Меня ведут к командиру полка. Тот читает донесение и просит передать моему командиру, чтобы таких донесений больше не посылал».
«Вчера приходила Нина, "красивая связистка", она замужем. "А ты совсем еще малявка, да?" — спросила она. Придет Нина сегодня или нет?»
«В барак вносят новых раненых. Один из них злой, из минометной. Он говорит, что все наши убиты: и Коля, и Сашка, и комбат. Он остался один. "Врешь ты все", — кричу я. "Врет он", — говорит кто-то. "Ты не слушай, — говорит сестра. — Он ведь не в себе". — "Наши вперед идут", — говорю я. Мне хочется плакать и не от горя. Плачь. У тебя неопасная рана, школяр. Ты еще поживешь».